есть сердце - ешь камни(с) прекратите иметь мнение, когда вы ничего не знаете(с) я пошёл за ружьём(с)
Мир посттравмы
Непраздничное про ПТСР.
Человек, переживший в детстве глубокую травму, такую, как война, катастрофа, физическое, эмоциональное, экономическое насилие близких, сексуальное насилие, рабство, потерю семьи и т.д., проживает остаток жизни в кошмарном сне. Если вам снились кошмары, вы, наверняка знакомы с характерным отходняком после него, когда в течение нескольких минут после пробуждения сложно отличить сон от реальности и даже может происходить внутренняя борьба в попытке "выбрать реальность".
Травматик не различает кошмара прошлого и реальности настоящего. Прошлое стоит перед его глазами и заслоняет реальность, и те поступки, которые он совершает в своей реальной жизни во многом продиктованы его кошмаром. Те проблемы, которые он имеет, будучи взрослым (профессиональные, любовные, семейные, экономические, сексуальные и организмические) являются следствием травмы, а точнее - ошибок восприятия, неизбежных после травмы. Простые примеры: дети войны, готовые порвать глотку членам семьи за мешочки, баночки, запасы еды и хлама "на всякий случай". Родители, пугающие своих детей "станешь дворником, проституткой, тебя обманут, обворуют, используют, унизят, изнасилуют, убьют". Авторитарные родители \ супруги \начальники\сотрудники и т.д. или безвольные - те и другие выбрали один из двух сценариев посттравматика: бессилие или гнев.
Проблема посттравмы заключается в том, что
а) она разрушает жизнь не только самого посттравматика, но и его детей, которые в свою очередь могут стать жертвами жестокого (гиперконтролирующего или отыгрывающего травму, а так же сверхзаботливого, инфантилизирующего) обращения родителя, находящегося под влиянием посттравмы;
б) что посттравма не признана все еще социальной проблемой, порождающей зависимости, преступность, психосоматические болезни и передающийся из поколения в поколение травматический сценарий.
Посттравма тяжело и долго лечится, тем не менее, усилия, затраченные на ее лечение, прекращают это бесконечный день сурка в каждой отдельно взятой семье. Психотерапия не излечивает травму окончательно. По крайней мере, я не знаю случаев окончательного излечения. И это обусловлено тем, что травма является неотъемлемой частью личности и истории ее формирования. Тем не менее, психотерапия способна осторожно вытащить клиента из лап травмы, снизить ее влияние на решения, поведение и здоровье клиента и згачительно повысить качество его жизни. Другими словами, рана не перестанет болеть, но перестанет диктовать поведение раненого. И это хорошее решение, ибо это средство выйти из травматического цикла как в своей жизни, так и избавить от воспроизводства деструкций своих детей.
Найти в России семью, в которой нет травматиков, нельзя. Ибо только одна ВОВ явилась основанием для всеобщей травматизации, плюс сталинские репрессии, Афганистан и Чечня. Я уж не говорю о событиях более мелкого масштаба, которые есть в истории каждой семьи. И даже если участники этих событий давно умерли, их потомки воспитаны посттравматиками и имеют так же следствия того ужаса, в котором прожили свою жизнь их родители в виде посттравмы менее интенсивного напряжения.
Посттравма переживается как фоновая тревога, от которой каждый пытается избавиться своими способами. Не путать с экзистенциальной тревогой, которая является здоровой и в лечении не нуждается, а наоборот способствует здоровому развитию личности.
Как и все, о чем я пишу, испробовано на себе.
Коротко об устройстве и симптомах:
1. Навязчивое повторное переживание или наоборот, избегание всего, что связано с этим.
2. проблемы со сном, раздраженность или наоборот, постоянное желание спать.
3. бдительность, повышенное внимание или наоборот, рассеянность, плохая память.
4. и многие другие симптомы.
5. безнадежность - характерный симптом: «ничего не в наших силах, не могу ничего планировать – бесполезно».
rubstein.livejournal.com/687673.html
Посттравма
Посттравма диагностируется, когда человек неспособен осмыслить случившееся, избегает вспоминать и говорить о травме, отрицает дезорганизацию психической деятельности, гнев и ярость, страдает от диссоциации мыслительной и эмоциональной сфер и утрачивает способность эмоционально откликаться. Его отличает сверхнастороженность и хроническая депрессия, а также отход к социально пассивной роли.
Психотерапия создаёт благоприятные условия для процессов синтеза, интеграции, для работы Я-функции. Разговаривая с человеком, испытавшим душевное потрясение, психотерапевт поддерживает его усилия по осмыслению травмы, помогая ему осознать отделённые прежде от Я воспоминания и переживания. Душа пережившего травму человека подобна стеклу, разбитому на осколочки и осколки. Первый осколочек, который должен быть обозначен и назван, это реакция шока. Исследователи отмечают, что часть пассажиров при авариях на дороге замирают и бездействуют. Эта неподвижность мешает им покинуть тонущий корабль или горящий самолёт. Реакция такого рода получила название «негативной паники». В случае сильной, превосходящей возможности человека, травмы, бездействие и ступор сопровождаются дезорганизацией сознания. Реальный мир, происходящие в нём события, изменения не привлекают внимания пострадавшего, а если и воспринимаются им, то фрагментарно и бессвязно. Возможность понимания явлений окружающей жизни ослаблена либо полностью утрачена. Мышление, речь, ассоциативные процессы грубо расстраиваются. Нарушается процесс запоминания. Воспоминания всегда неполные, непоследовательные, в ряде случаев отсутствуют вовсе. Разрушается способность к психическому синтезу даже в самой элементарной форме. Аффект растерянности становится резко выраженным, появляется недоумённость. Часто пациенты винят себя в бездействии и подчинении в травмировавшей их ситуации. Феномен неподвижности должен быть объяснён пациенту как можно раньше, чтобы обеспечить возможность раскрыть и проговорить связанные с бездействием чувства.
Потребность в ненависти и жажда мести психодинамически сходна с потребностью в самообвинении и хронической депрессией. В обоих случаях человек испытывает гнев и стремится наказать ответственных за случившееся. Гнев на себя или на других, когда он полагается неприемлемым импульсом, подавляется и проявляется сильным чувством вины за испытываемые чувства. Решением проблемы подавленного гнева и злости часто служит изоляция от социального контакта во всём спектре её проявлений: от апатии, смены дня и ночи в распорядке дня до алкоголизации или выбора уединённого места жительства.
Последствием тяжёлой травмы является диссоциация эмоциональной и мыслительной сфер. Очень часто у страдающих посттравматическим расстройством фиксируется алекситимия – неспособность выражать чувства словами. При этом часто развиваются психосоматические заболевания. Высокая встречаемость психосоматических заболеваний в посттравматических состояниях связана с природой травмы, блокирующей доступ человека к собственным чувствам. Подавленный гнев проявляет себя головными болями, желудочно-кишечными нарушениями, сердечными приступами и многим другим.
Заглянувшего в глаза смерти человека наполняет чувство почти полной омертвелости, он переживает себя бесчувственным, неживым или умершим. Поведение переживших травму свидетельствует об их «мёртвости для мира». Выживших характеризует оскудение, обеднение мира переживаний, умственное «отупение» и сопутствующее понижение профессионального, социального и семейного статуса. Они сознательно выбирают непрестижные, низшие виды деятельности, отходят на обочину жизни, ничего не ждут ни от окружающих, ни от жизни. Они отказываются брать на себя лидерство, служить примером для подражания детям, принимать на себя ответственность, предвидеть последствия собственных действий или действий детей, вообще загадывать и планировать. Когнитивные и эмоциональные проблемы родителей приводят к нарушениям эмоциональной сферы у их детей.
Неспособность эмоционально откликаться проявляет себя исчезновением из репертуара переживаний удовольствия, надежды и любопытства. Выжившие люди, перенесшие психологическую капитуляцию и смерть Я, в особенности те из них, кто находился в таком состоянии в течение длительного периода времени, живут опустошёнными и не ждут от жизни ничего. В них как бы увядают все ростки жизненности – интерес к окружающему его миру, ожидание перемен. События внешнего мира и происходящие в нём изменения никак не затрагивают выживших. Наблюдается поразительное отсутствие чего-либо, кроме крайне неглубоких и поверхностных социальных взаимодействий. Человеческие взаимоотношения означают для него монотонный круговорот автоматизмов. Создаётся впечатление, что способность к эмпатии в пережившем травму умерла.
Хроническая ангедония в эмоциональной сфере переплетается чуть позже с различными проблемами девиантного поведения. Парадоксальным образом, занятия экстремальными видами спорта, альпинизмом, автогонки, представляющие собой легализованное покушение на самоубийство, а также практика самоповреждения могут быть спасительными для стремления к жизни. Испытать боль означает в таком случае ожить, уверить себя в принадлежности к миру живых. Рискуя жизнью или причиняя себе боль, человек утверждает свою власть над ситуацией, вырываясь на миг из состояния беспомощности и капитуляции.
У переживших тяжёлую травму наблюдается пожизненный страх возвращения встречи с Ничто, ощущения разорванности Я, соприкосновения с бездной, хаосом, смертью. Пережитое навсегда изменяет их представления о мире и о себе.
Встреча со смертельной опасностью разрушает веру человека в собственные силы. Травма отнимает у человека способность утешаться иллюзиями, отрицая конечность своего существования и жестокие стороны реальной жизни. Пережив однажды трагическую ограниченность своих возможностей во внешнем мире, человек убеждается в том, что он ни на что не способен, и переносит это ощущение в дальнейшую жизнь. Чтобы приспособиться к новым обстоятельствам, в которых он ничтожен, слаб и мал, он отказывается от притязаний, довольствуется малым, соглашается с другими. Его поведение утрачивает черты самостоятельности, уверенности и целеустремлённости. Жизненным стилем становятся покорность и подчинение. Потребность подчиняться и быть наказанным иногда становится ведущей. Иногда мазохистическая установка отрицается, но чаще она частично осознаётся и расценивается человеком как продолжение акта капитуляции, что заставляет его переживать жгучий стыд за желаемое подчинение и ненависть к себе.
Часто пережившие травму отходят к очень пассивной роли. Их поведение напоминает второстепенную роль в стае или смирение выезженной лошади.
Ситуация травмы наносит иллюзии безопасности непоправимый урон. Фактически, с момента травмы человек живёт в постоянном ожидании её возвращения. Тревожные состояния и приступы паники следует понимать с этой точки зрения. Установки и поведение пережившего травму изменяется. Он движим убеждением, что весь мир опасен. Попытки компенсировать разрушенное чувство безопасности бытия в мире психиатры описывают как постоянную настороженность, повышенную чувствительность к шорохам и звуковым раздражителям, нарушения сна. Повышенная бдительность защищает человека от повторения травматической ситуации.
Посттравматическая депрессия представляет собой реакцию на утрату иллюзий. Депрессивное мироощущение часто звучит как уверенность таких людей в том, что будущее не сулит ничего хорошего. Многие выбирают жизненный стиль отчаяния и пессимизма, который приводит их к врачу с жалобами на физические симптомы хронической усталости, слабости и пониженной сопротивляемости заболеваниям.
Хроническую депрессию питают чувства вины, испытываемые уцелевшим за то, что выжил, в отличие от других. Питаемая чувством вины потребность быть наказанным формирует мазохистскую динамику его взаимоотношений с окружающими. Заболевание может быть подсознательно желаемым способом наказания, облегчающим чувство вины за то, что выжил.
Профессионалам сферы душевного здоровья следует помнить, что неспособность самоутверждающего, уверенного поведения после травмы, психологическая динамика депрессии и самонаказания пациента могут быть им осознаны.
Перенесшие травму люди боятся стимулов, ассоциативно связанных с травмой. Тревожные расстройства чрезмерной силы у переживших травму завершаются психотическим или параноидным эпизодом. С психодинамической точки зрения утрата способности адекватно оценивать реальность в этом случае выполняет защитную функцию.
Попытки избавиться от пережитого в ситуации травмы опыта тотальной беспомощности психологи характеризовали как невротические стили адаптации к жизни после травмы. В семьях выживших наблюдали два стиля. Первый условно назывался «семьи жертв», в них смыслом жизни для членов семьи становилось «свидетельство против зла». В жизни семьи не оставалось места ничему, кроме памяти о жертве. Сохранение духовной близости с умершим, а точнее, невозможность проститься с ним, освобождала членов такой семьи от «вины выжившего». В их переживаниях доминировали депрессия, скорбь и вина.
Второй невротический стиль получил название «семьи борцов». Члены семьи отказывались от идентичности жертвы, культивировали агрессию и поощряли неповиновение другим людям, что приводило в результате к неадаптивному поведению.
Своеобразие жизненной позиции в таких семьях объяснимо в точки зрения действия психологических защит на системном уровне. Легко заметить, что в обоих случаях имеет место принудительное повторение (repetition compulsion) – совладание путём воспроизведения неприемлемых взаимоотношений или травмирующей ситуации, которые имели место в прошлом, в другом времени и месте, в бессознательной попытке на этот раз разрешить всё иначе.
Лукас и Сейден предложили называть стили совладания с тяжёлыми эмоциональными переживаниями «сделками, которые люди заключают с жизнью». Это «сделка», потому что в её основе лежит обмен. Выбирая один-единственный способ реагировать на травму, выживший получает облегчение душевных мук неопределённости. Неоднозначность естественного хода жизни несёт с собой слишком много болезненных чувств и мыслей, и сделки защищают человека от её разрушительного воздействия. К сожалению, стереотипность мало содействует адаптации. Жизнь заключивших «сделку» людей принимает новые формы. Она избавляет от невыносимости чувств, но причиняет страдание фиксацией на одном из них. Лукас и Сейден иллюстрируют примерами различные стили совладания, образно названными ими «Заговор умолчания», «Поиск козла отпущения», «Вина как наказание», «Соматические проблемы», «Самоуничижение», «Суицид», «Скитания», «Бесплодные искания причин», «Жёсткий контроль», «Спасение мира», «Запрет на сексуальную радость».
источник: rorschach.su
Пост травма
При переживании травматического события нервная система переполняется раздражителями, которые она не может принять и обработать. Эти раздражители остаются в непреработанном виде, и периодически всплывают в сознании. Таким образом, пострадавшие повторно переживают травматическое событие физически или морально так, будто оно происходит с ними вновь и вновь. Образы, воспоминания, звуки и запахи возвращаются, и пострадавший снова окунается в атмосферу события. Так как такие возвращения в прошлое бывают очень болезненными, пострадавшие стараются избегать всего, что может напомнить им о травматическом событии. Так создается замкнутый круг из навязчивости и избегания. Этот цикл является осью посттравматического стрессового расстройства, которое на профессиональном языке называется ПТСР.
Важно подчеркнуть, что посттравматическое расстройство не является слабостью. Посттравматические симптомы – это нормальная реакция на ненормальную ситуацию. У каждого человека свои границы, и, скорее всего, любой может пострадать от ПТСР после переживания достаточно острой ситуации.
Симптомы посттравматического стрессового расстройства
Навязчивость:
Люди, пережившие травматическое событие, часто испытывают навязчивые симптомы. Периодически они переживают травму заново: чувствуют, ощущают обонянием, вспоминают и видят в воображении то, что они ощущали и думали, находясь в самой ситуации. Ощущение опасности охватывает их вновь, и они могут поддаться панике, желанию убежать или злости по отношению к себе или к другим. Эти ощущения беспокоят пострадавшего, мешают ему сосредоточиться или заснуть. Обычно, пострадавший не понимает, что с ним происходит, и не может контролировать симптомы или прекратить их, что усугубляет его состояние.
Возможные навязчивые симптомы ПТСР:
- Болезненные воспоминания о травматической ситуации – мысли, образы, запахи или вкусы, присутствовавшие при самой ситуации.
- Сны и кошмары, связанные с травматической ситуацией.
- Ощущение, что ситуация повторяется – флешбеки.
- Ощущение стресса вследствие контакта с чем-то, что напоминает о травматической ситуации.
Избегание:
Так как навязчивые симптомы напрямую связаны с испытанной травмой, человек снова и снова ощущает опасность, и пытается защититься различными способами от повторного травматического переживания. Он станет более недоверчивым, будет склонен к конфликтам с людьми, которые в его представлении являются опасными, и будет защищаться различными способами от возвращения в травматическую ситуацию. Как часть этих защитных действий он может избегать всего, что может напомнить ему о травме.
Избегание может выражаться в следующих действиях:
- Попытки не думать, не чувствовать и не говорить о травматическом событии.
- Избегание мест, действий или людей, которые могут напомнить о травматическом событии.
- Сложности во вспоминании подробностей травматического события.
- Сложности в испытании теплых чувств по отношению к людям.
- Избегание сильной привязанности к людям.
- Ощущение отчуждения, ненормальности и изоляции.
- Отсутствие удовольствия от действий, которые радовали в прошлом, и их избегание.
Иногда пострадавший осознает, что он специально избегает вещей, напоминающих ему о травме, а иногда он не видит связи между травматическим событием и своим поведением. Так или иначе, избегание может создать иллюзию, что он хорошо справляется со сложностями, возникшими вследствие травматической ситуации. Избегание может помогать в течение короткого периода времени, но в дальнейшей перспективе оно фиксируется и мешает функционировать в повседневной жизни. К тому же, частое использование избегания указывает на то, что аспект навязчивости все еще существует, и, рано или поздно, он поднимется на поверхность со всеми сопровождающими симптомами.
Повышенная бдительность:
Симптомы навязчивости и попытки избегать всего, что может напомнить о травме, указывают, что человек ощущает опасность, даже если она не является явной и немедленной. Травматическое событие нарушает представление о мире, как о хорошем и безопасном месте, веру в то, что большинство людей не желают нам зла и отрицает ощущение "со мной этого не произойдет". Следовательно, после травматического события пострадавший чувствует, что мир полон опасностей и в любую секунду он должен быть готов к потенциальному нападению. Непрерывная готовность реагировать на немедленную опасность приводит к постоянной физической готовности и к моральной бдительности, которые не были свойственны ему в прошлом и которые могут нарушить его способность сосредотачиваться. Например, многие пострадавшие не могут проводить длительное время за чтением книги, они быстро отвлекаются, им тяжело заснуть и сложно доводить до конца дела, которые в прошлом не составляли для них проблемы.
Повышенная бдительность может выражаться в следующих симптомах:
- Нарушения сна (сложность заснуть или спать длительное время).
- Злость, нервозность и/или приступы ярости.
- Сложности концентрации.
- Испуг от громких звуков или неожиданного появления другого человека.
Симптомы посттравматического расстройства являются не только выражением патологии, но и активной попыткой организовать травматические переживания в душе и решить их. Вмести с тем, в отсутствии подходящего лечения симптомы могут привести к дополнительным сложностям. Например, пострадавший может избегать разговоров о травматическом событии, чувствуя, что его не понимают, а также изолироваться от друзей и семьи. Эта изоляция ведет к ощущению одиночества, которое может усугубить чувство подавленности и вылиться в депрессию. Очень важно остановить этот процесс до того, как он начнет захватывать все больше аспектов жизни пострадавшего.
Непраздничное про ПТСР.
Человек, переживший в детстве глубокую травму, такую, как война, катастрофа, физическое, эмоциональное, экономическое насилие близких, сексуальное насилие, рабство, потерю семьи и т.д., проживает остаток жизни в кошмарном сне. Если вам снились кошмары, вы, наверняка знакомы с характерным отходняком после него, когда в течение нескольких минут после пробуждения сложно отличить сон от реальности и даже может происходить внутренняя борьба в попытке "выбрать реальность".
Травматик не различает кошмара прошлого и реальности настоящего. Прошлое стоит перед его глазами и заслоняет реальность, и те поступки, которые он совершает в своей реальной жизни во многом продиктованы его кошмаром. Те проблемы, которые он имеет, будучи взрослым (профессиональные, любовные, семейные, экономические, сексуальные и организмические) являются следствием травмы, а точнее - ошибок восприятия, неизбежных после травмы. Простые примеры: дети войны, готовые порвать глотку членам семьи за мешочки, баночки, запасы еды и хлама "на всякий случай". Родители, пугающие своих детей "станешь дворником, проституткой, тебя обманут, обворуют, используют, унизят, изнасилуют, убьют". Авторитарные родители \ супруги \начальники\сотрудники и т.д. или безвольные - те и другие выбрали один из двух сценариев посттравматика: бессилие или гнев.
Проблема посттравмы заключается в том, что
а) она разрушает жизнь не только самого посттравматика, но и его детей, которые в свою очередь могут стать жертвами жестокого (гиперконтролирующего или отыгрывающего травму, а так же сверхзаботливого, инфантилизирующего) обращения родителя, находящегося под влиянием посттравмы;
б) что посттравма не признана все еще социальной проблемой, порождающей зависимости, преступность, психосоматические болезни и передающийся из поколения в поколение травматический сценарий.
Посттравма тяжело и долго лечится, тем не менее, усилия, затраченные на ее лечение, прекращают это бесконечный день сурка в каждой отдельно взятой семье. Психотерапия не излечивает травму окончательно. По крайней мере, я не знаю случаев окончательного излечения. И это обусловлено тем, что травма является неотъемлемой частью личности и истории ее формирования. Тем не менее, психотерапия способна осторожно вытащить клиента из лап травмы, снизить ее влияние на решения, поведение и здоровье клиента и згачительно повысить качество его жизни. Другими словами, рана не перестанет болеть, но перестанет диктовать поведение раненого. И это хорошее решение, ибо это средство выйти из травматического цикла как в своей жизни, так и избавить от воспроизводства деструкций своих детей.
Найти в России семью, в которой нет травматиков, нельзя. Ибо только одна ВОВ явилась основанием для всеобщей травматизации, плюс сталинские репрессии, Афганистан и Чечня. Я уж не говорю о событиях более мелкого масштаба, которые есть в истории каждой семьи. И даже если участники этих событий давно умерли, их потомки воспитаны посттравматиками и имеют так же следствия того ужаса, в котором прожили свою жизнь их родители в виде посттравмы менее интенсивного напряжения.
Посттравма переживается как фоновая тревога, от которой каждый пытается избавиться своими способами. Не путать с экзистенциальной тревогой, которая является здоровой и в лечении не нуждается, а наоборот способствует здоровому развитию личности.
Как и все, о чем я пишу, испробовано на себе.
Коротко об устройстве и симптомах:
1. Навязчивое повторное переживание или наоборот, избегание всего, что связано с этим.
2. проблемы со сном, раздраженность или наоборот, постоянное желание спать.
3. бдительность, повышенное внимание или наоборот, рассеянность, плохая память.
4. и многие другие симптомы.
5. безнадежность - характерный симптом: «ничего не в наших силах, не могу ничего планировать – бесполезно».
rubstein.livejournal.com/687673.html
Посттравма
Посттравма диагностируется, когда человек неспособен осмыслить случившееся, избегает вспоминать и говорить о травме, отрицает дезорганизацию психической деятельности, гнев и ярость, страдает от диссоциации мыслительной и эмоциональной сфер и утрачивает способность эмоционально откликаться. Его отличает сверхнастороженность и хроническая депрессия, а также отход к социально пассивной роли.
Психотерапия создаёт благоприятные условия для процессов синтеза, интеграции, для работы Я-функции. Разговаривая с человеком, испытавшим душевное потрясение, психотерапевт поддерживает его усилия по осмыслению травмы, помогая ему осознать отделённые прежде от Я воспоминания и переживания. Душа пережившего травму человека подобна стеклу, разбитому на осколочки и осколки. Первый осколочек, который должен быть обозначен и назван, это реакция шока. Исследователи отмечают, что часть пассажиров при авариях на дороге замирают и бездействуют. Эта неподвижность мешает им покинуть тонущий корабль или горящий самолёт. Реакция такого рода получила название «негативной паники». В случае сильной, превосходящей возможности человека, травмы, бездействие и ступор сопровождаются дезорганизацией сознания. Реальный мир, происходящие в нём события, изменения не привлекают внимания пострадавшего, а если и воспринимаются им, то фрагментарно и бессвязно. Возможность понимания явлений окружающей жизни ослаблена либо полностью утрачена. Мышление, речь, ассоциативные процессы грубо расстраиваются. Нарушается процесс запоминания. Воспоминания всегда неполные, непоследовательные, в ряде случаев отсутствуют вовсе. Разрушается способность к психическому синтезу даже в самой элементарной форме. Аффект растерянности становится резко выраженным, появляется недоумённость. Часто пациенты винят себя в бездействии и подчинении в травмировавшей их ситуации. Феномен неподвижности должен быть объяснён пациенту как можно раньше, чтобы обеспечить возможность раскрыть и проговорить связанные с бездействием чувства.
Потребность в ненависти и жажда мести психодинамически сходна с потребностью в самообвинении и хронической депрессией. В обоих случаях человек испытывает гнев и стремится наказать ответственных за случившееся. Гнев на себя или на других, когда он полагается неприемлемым импульсом, подавляется и проявляется сильным чувством вины за испытываемые чувства. Решением проблемы подавленного гнева и злости часто служит изоляция от социального контакта во всём спектре её проявлений: от апатии, смены дня и ночи в распорядке дня до алкоголизации или выбора уединённого места жительства.
Последствием тяжёлой травмы является диссоциация эмоциональной и мыслительной сфер. Очень часто у страдающих посттравматическим расстройством фиксируется алекситимия – неспособность выражать чувства словами. При этом часто развиваются психосоматические заболевания. Высокая встречаемость психосоматических заболеваний в посттравматических состояниях связана с природой травмы, блокирующей доступ человека к собственным чувствам. Подавленный гнев проявляет себя головными болями, желудочно-кишечными нарушениями, сердечными приступами и многим другим.
Заглянувшего в глаза смерти человека наполняет чувство почти полной омертвелости, он переживает себя бесчувственным, неживым или умершим. Поведение переживших травму свидетельствует об их «мёртвости для мира». Выживших характеризует оскудение, обеднение мира переживаний, умственное «отупение» и сопутствующее понижение профессионального, социального и семейного статуса. Они сознательно выбирают непрестижные, низшие виды деятельности, отходят на обочину жизни, ничего не ждут ни от окружающих, ни от жизни. Они отказываются брать на себя лидерство, служить примером для подражания детям, принимать на себя ответственность, предвидеть последствия собственных действий или действий детей, вообще загадывать и планировать. Когнитивные и эмоциональные проблемы родителей приводят к нарушениям эмоциональной сферы у их детей.
Неспособность эмоционально откликаться проявляет себя исчезновением из репертуара переживаний удовольствия, надежды и любопытства. Выжившие люди, перенесшие психологическую капитуляцию и смерть Я, в особенности те из них, кто находился в таком состоянии в течение длительного периода времени, живут опустошёнными и не ждут от жизни ничего. В них как бы увядают все ростки жизненности – интерес к окружающему его миру, ожидание перемен. События внешнего мира и происходящие в нём изменения никак не затрагивают выживших. Наблюдается поразительное отсутствие чего-либо, кроме крайне неглубоких и поверхностных социальных взаимодействий. Человеческие взаимоотношения означают для него монотонный круговорот автоматизмов. Создаётся впечатление, что способность к эмпатии в пережившем травму умерла.
Хроническая ангедония в эмоциональной сфере переплетается чуть позже с различными проблемами девиантного поведения. Парадоксальным образом, занятия экстремальными видами спорта, альпинизмом, автогонки, представляющие собой легализованное покушение на самоубийство, а также практика самоповреждения могут быть спасительными для стремления к жизни. Испытать боль означает в таком случае ожить, уверить себя в принадлежности к миру живых. Рискуя жизнью или причиняя себе боль, человек утверждает свою власть над ситуацией, вырываясь на миг из состояния беспомощности и капитуляции.
У переживших тяжёлую травму наблюдается пожизненный страх возвращения встречи с Ничто, ощущения разорванности Я, соприкосновения с бездной, хаосом, смертью. Пережитое навсегда изменяет их представления о мире и о себе.
Встреча со смертельной опасностью разрушает веру человека в собственные силы. Травма отнимает у человека способность утешаться иллюзиями, отрицая конечность своего существования и жестокие стороны реальной жизни. Пережив однажды трагическую ограниченность своих возможностей во внешнем мире, человек убеждается в том, что он ни на что не способен, и переносит это ощущение в дальнейшую жизнь. Чтобы приспособиться к новым обстоятельствам, в которых он ничтожен, слаб и мал, он отказывается от притязаний, довольствуется малым, соглашается с другими. Его поведение утрачивает черты самостоятельности, уверенности и целеустремлённости. Жизненным стилем становятся покорность и подчинение. Потребность подчиняться и быть наказанным иногда становится ведущей. Иногда мазохистическая установка отрицается, но чаще она частично осознаётся и расценивается человеком как продолжение акта капитуляции, что заставляет его переживать жгучий стыд за желаемое подчинение и ненависть к себе.
Часто пережившие травму отходят к очень пассивной роли. Их поведение напоминает второстепенную роль в стае или смирение выезженной лошади.
Ситуация травмы наносит иллюзии безопасности непоправимый урон. Фактически, с момента травмы человек живёт в постоянном ожидании её возвращения. Тревожные состояния и приступы паники следует понимать с этой точки зрения. Установки и поведение пережившего травму изменяется. Он движим убеждением, что весь мир опасен. Попытки компенсировать разрушенное чувство безопасности бытия в мире психиатры описывают как постоянную настороженность, повышенную чувствительность к шорохам и звуковым раздражителям, нарушения сна. Повышенная бдительность защищает человека от повторения травматической ситуации.
Посттравматическая депрессия представляет собой реакцию на утрату иллюзий. Депрессивное мироощущение часто звучит как уверенность таких людей в том, что будущее не сулит ничего хорошего. Многие выбирают жизненный стиль отчаяния и пессимизма, который приводит их к врачу с жалобами на физические симптомы хронической усталости, слабости и пониженной сопротивляемости заболеваниям.
Хроническую депрессию питают чувства вины, испытываемые уцелевшим за то, что выжил, в отличие от других. Питаемая чувством вины потребность быть наказанным формирует мазохистскую динамику его взаимоотношений с окружающими. Заболевание может быть подсознательно желаемым способом наказания, облегчающим чувство вины за то, что выжил.
Профессионалам сферы душевного здоровья следует помнить, что неспособность самоутверждающего, уверенного поведения после травмы, психологическая динамика депрессии и самонаказания пациента могут быть им осознаны.
Перенесшие травму люди боятся стимулов, ассоциативно связанных с травмой. Тревожные расстройства чрезмерной силы у переживших травму завершаются психотическим или параноидным эпизодом. С психодинамической точки зрения утрата способности адекватно оценивать реальность в этом случае выполняет защитную функцию.
Попытки избавиться от пережитого в ситуации травмы опыта тотальной беспомощности психологи характеризовали как невротические стили адаптации к жизни после травмы. В семьях выживших наблюдали два стиля. Первый условно назывался «семьи жертв», в них смыслом жизни для членов семьи становилось «свидетельство против зла». В жизни семьи не оставалось места ничему, кроме памяти о жертве. Сохранение духовной близости с умершим, а точнее, невозможность проститься с ним, освобождала членов такой семьи от «вины выжившего». В их переживаниях доминировали депрессия, скорбь и вина.
Второй невротический стиль получил название «семьи борцов». Члены семьи отказывались от идентичности жертвы, культивировали агрессию и поощряли неповиновение другим людям, что приводило в результате к неадаптивному поведению.
Своеобразие жизненной позиции в таких семьях объяснимо в точки зрения действия психологических защит на системном уровне. Легко заметить, что в обоих случаях имеет место принудительное повторение (repetition compulsion) – совладание путём воспроизведения неприемлемых взаимоотношений или травмирующей ситуации, которые имели место в прошлом, в другом времени и месте, в бессознательной попытке на этот раз разрешить всё иначе.
Лукас и Сейден предложили называть стили совладания с тяжёлыми эмоциональными переживаниями «сделками, которые люди заключают с жизнью». Это «сделка», потому что в её основе лежит обмен. Выбирая один-единственный способ реагировать на травму, выживший получает облегчение душевных мук неопределённости. Неоднозначность естественного хода жизни несёт с собой слишком много болезненных чувств и мыслей, и сделки защищают человека от её разрушительного воздействия. К сожалению, стереотипность мало содействует адаптации. Жизнь заключивших «сделку» людей принимает новые формы. Она избавляет от невыносимости чувств, но причиняет страдание фиксацией на одном из них. Лукас и Сейден иллюстрируют примерами различные стили совладания, образно названными ими «Заговор умолчания», «Поиск козла отпущения», «Вина как наказание», «Соматические проблемы», «Самоуничижение», «Суицид», «Скитания», «Бесплодные искания причин», «Жёсткий контроль», «Спасение мира», «Запрет на сексуальную радость».
источник: rorschach.su
Пост травма
При переживании травматического события нервная система переполняется раздражителями, которые она не может принять и обработать. Эти раздражители остаются в непреработанном виде, и периодически всплывают в сознании. Таким образом, пострадавшие повторно переживают травматическое событие физически или морально так, будто оно происходит с ними вновь и вновь. Образы, воспоминания, звуки и запахи возвращаются, и пострадавший снова окунается в атмосферу события. Так как такие возвращения в прошлое бывают очень болезненными, пострадавшие стараются избегать всего, что может напомнить им о травматическом событии. Так создается замкнутый круг из навязчивости и избегания. Этот цикл является осью посттравматического стрессового расстройства, которое на профессиональном языке называется ПТСР.
Важно подчеркнуть, что посттравматическое расстройство не является слабостью. Посттравматические симптомы – это нормальная реакция на ненормальную ситуацию. У каждого человека свои границы, и, скорее всего, любой может пострадать от ПТСР после переживания достаточно острой ситуации.
Симптомы посттравматического стрессового расстройства
Навязчивость:
Люди, пережившие травматическое событие, часто испытывают навязчивые симптомы. Периодически они переживают травму заново: чувствуют, ощущают обонянием, вспоминают и видят в воображении то, что они ощущали и думали, находясь в самой ситуации. Ощущение опасности охватывает их вновь, и они могут поддаться панике, желанию убежать или злости по отношению к себе или к другим. Эти ощущения беспокоят пострадавшего, мешают ему сосредоточиться или заснуть. Обычно, пострадавший не понимает, что с ним происходит, и не может контролировать симптомы или прекратить их, что усугубляет его состояние.
Возможные навязчивые симптомы ПТСР:
- Болезненные воспоминания о травматической ситуации – мысли, образы, запахи или вкусы, присутствовавшие при самой ситуации.
- Сны и кошмары, связанные с травматической ситуацией.
- Ощущение, что ситуация повторяется – флешбеки.
- Ощущение стресса вследствие контакта с чем-то, что напоминает о травматической ситуации.
Избегание:
Так как навязчивые симптомы напрямую связаны с испытанной травмой, человек снова и снова ощущает опасность, и пытается защититься различными способами от повторного травматического переживания. Он станет более недоверчивым, будет склонен к конфликтам с людьми, которые в его представлении являются опасными, и будет защищаться различными способами от возвращения в травматическую ситуацию. Как часть этих защитных действий он может избегать всего, что может напомнить ему о травме.
Избегание может выражаться в следующих действиях:
- Попытки не думать, не чувствовать и не говорить о травматическом событии.
- Избегание мест, действий или людей, которые могут напомнить о травматическом событии.
- Сложности во вспоминании подробностей травматического события.
- Сложности в испытании теплых чувств по отношению к людям.
- Избегание сильной привязанности к людям.
- Ощущение отчуждения, ненормальности и изоляции.
- Отсутствие удовольствия от действий, которые радовали в прошлом, и их избегание.
Иногда пострадавший осознает, что он специально избегает вещей, напоминающих ему о травме, а иногда он не видит связи между травматическим событием и своим поведением. Так или иначе, избегание может создать иллюзию, что он хорошо справляется со сложностями, возникшими вследствие травматической ситуации. Избегание может помогать в течение короткого периода времени, но в дальнейшей перспективе оно фиксируется и мешает функционировать в повседневной жизни. К тому же, частое использование избегания указывает на то, что аспект навязчивости все еще существует, и, рано или поздно, он поднимется на поверхность со всеми сопровождающими симптомами.
Повышенная бдительность:
Симптомы навязчивости и попытки избегать всего, что может напомнить о травме, указывают, что человек ощущает опасность, даже если она не является явной и немедленной. Травматическое событие нарушает представление о мире, как о хорошем и безопасном месте, веру в то, что большинство людей не желают нам зла и отрицает ощущение "со мной этого не произойдет". Следовательно, после травматического события пострадавший чувствует, что мир полон опасностей и в любую секунду он должен быть готов к потенциальному нападению. Непрерывная готовность реагировать на немедленную опасность приводит к постоянной физической готовности и к моральной бдительности, которые не были свойственны ему в прошлом и которые могут нарушить его способность сосредотачиваться. Например, многие пострадавшие не могут проводить длительное время за чтением книги, они быстро отвлекаются, им тяжело заснуть и сложно доводить до конца дела, которые в прошлом не составляли для них проблемы.
Повышенная бдительность может выражаться в следующих симптомах:
- Нарушения сна (сложность заснуть или спать длительное время).
- Злость, нервозность и/или приступы ярости.
- Сложности концентрации.
- Испуг от громких звуков или неожиданного появления другого человека.
Симптомы посттравматического расстройства являются не только выражением патологии, но и активной попыткой организовать травматические переживания в душе и решить их. Вмести с тем, в отсутствии подходящего лечения симптомы могут привести к дополнительным сложностям. Например, пострадавший может избегать разговоров о травматическом событии, чувствуя, что его не понимают, а также изолироваться от друзей и семьи. Эта изоляция ведет к ощущению одиночества, которое может усугубить чувство подавленности и вылиться в депрессию. Очень важно остановить этот процесс до того, как он начнет захватывать все больше аспектов жизни пострадавшего.
-
-
14.10.2012 в 03:31Вьетнамский синдром. Война нервов. Солдаты из роты «Чарли»
www.liveinternet.ru/users/historii/post20706025...