Однажды бог чихнул в ладошку - вот так и появилась кошка. Вернее, жирное котище, которое избрало пищей не розовых мышей-мутантов, не саблезубых целакантов, а обжигающее солнце на дне небесного колодца. Эльжи и кот сдружились очень, охотились на солнце ночью - кошак мурчал во все октавы и из земли плескалась лава, а дно бездонных океанов ворчало сотнями вулканов, ответно отражая эхо Эльжи заливистого смеха.
Вот так текла неторопливо их вечность массой взбитых сливок из облаков и пенных шапок. Но кот однажды солнце сцапал и откусил бочок румяный и стал потом немного странный. Светился он, был весь горячий, во сне видал котов бродячих: лохматых, пышных и плешивых - но чёрт возьми, таких счастливых! Кот маялся в своих чертогах, шипел частенько в адрес бога. "Неблагодарная скотина" шипел Эльжи в ответ и глину сминал в руках остервенело, лепя очередное тело. Спустя два месяца котище исчез и только ветер свищет вдогонку мелкой рыжей тени, летящей меж кустов сирени, меж трав высоких и душистых с отважной армией пушистой.
У слова "преданный" два смысла - Эльжи сживался с этой мыслью, вертел её мазохистично, порой на слове неприличном - но ничего не помогало. Кота конкретно не хватало. Никто не грел Эльжи колени, не тёк, мяукая, по вене и даже розовые мыши, когтями цокая по крыше, с немым вопросом в красных глазках пищали жалобно.
Напрасно, у рыжего был новый дом и много родственников в нём.
Однажды в полутьме чердачной Эльжи споткнулся неудачно и пролетев десяток метров, столкнулся с крошечным приветом. Привет шатался в свете лампы, неловко растопырив лапы, попискивал почти неслышно и шерсть светила ярко-рыжим, в глазах огонь ста солнц и лава.
А в глубине - сирень и травы.