[samdina]

13.10.2012 в 21:36

Пишет  ...Хрусталь...:

Лёва и Серый.
начало сюжетного цикла, две части.

1. встреча.

Видит Бог, у ней последние вышли средства, сколь об лед не бейся - сельди теснее в бочке. Знает с детства: хочешь выжить - умей вертеться, но порою трудно выплыть поодиночке. Стиснув зубы, набирает забытый номер (как когда-то его по памяти набирала), и гадает, гудки считая: ответит? помнит?
Слышит голос бесцветный (помнит!) мутней крахмала.
Говорит:
- Здравствуй, Серый, прошлое помнишь лето?
(а рука на листке растирает сама чернила).
Мне... нужна твоя помощь.
Можно подъехать?
Где ты?
Ты и вправду прости, я б так просто не позвонила,
Но мой друг в беде...
Расскажу все при встрече, ладно?
Что-то с ним случилось... нет, я не знаю, что же.
И - я помню, что мы расстались не слишком гладко,
Но я думала...
Я надеялась...
Ты поможешь?

***
Говорят, что красотке - десять минут на сборы, мол, защелкнула застежки и все, готова. И она спешит, последний автобус скоро, его голос в трубке - дудочкой Крысолова. Он зовет ее, описывает дорогу, говорит - она застыла на остановке... Десяти минут - с лихвою, поверь, ей-богу, как когда-то - по сигналу, наизготовку, как когда-то он учил, а она смеялась - мол, зачем мне, мы же будем навечно вместе... Фонари окрасят оттенком помаду в алый.
Она входит в кафе, трясется, как при аресте, смотрит загнанно, ищет тварей в лице знакомом. А увидев его, бросается, как к спасенью. Все приветствия в горле встают узловатым комом. Остается одно, привычное:
- Здравствуй, Серый...

2. метаморфоза

2. метаморфоза.

...И они сидят напротив, и просят чай (потому что кофе навряд ли хороший сварят). Она смотрит в глаза ему - как бы невзначай, переводит взор на стены, на календарик... А в кафе искусственно лампы, гудя, горят, а в кафе пахнет старым супом и сладким чаем. Она жмурится, ей тепло в руках ноября, и она себе врет - ни капельки не скучает. Уже поздно, рабочий день завершился в семь. Он глядит на нее исподлобья, недобро, стыло.
Говорит ей:
- Ты забыла меня совсем.
Ты боялась, что я забыл - и сама забыла.

Она мнет салфетки в пальцах, отводит взгляд. Им обоим вышло боком в тот раз, как видно. Она плакала о нем - шесть ночей подряд, а потом очнулась, выцарапав обиду. Кто был с кем неправ - вопрос не на черный день. У нее есть дело. Лучше пока послушать.

- ...И твоя любовь - защитою, как кистень,
Я запомнил все... а впрочем, бывало хуже.
Я запомнил, как ты убежала, меня кляня,
Говорила подругам - я лжец, и мобильник ахал...
Говорит ей:
- Я не забыл, не забыл ни дня, -
и погнутой ложкой мешает желтушный сахар.

- У меня есть дело, - так говорит она,
И надеется, что выходит довольно твердо.
- Пару дней назад были с Максом - и допоздна, поругались, и в общем, слали друг друга к черту... он ушел, бранясь, и долго бродил впотьмах. А потом вернулся. Вроде бы, все отлично. Но теперь с каждым словом его - все сильнее страх. И вернулся не Макс. Неродной, другой, непривычный. Это, может быть, глупо - в милицию не пойти, что сказать им там? - любовника подменили?

На часах щекочут стрелки - без десяти, на спидометре километры свернулись в мили.

- Мне сказать больше некому, кроме тебя (извини). Просто он так смотрит - сразу бегут мурашки. Мы почти не говорили за эти дни. Нет, обида прошла давно - мне с ним просто страшно. Он - ты помнишь, болтливый - бросил мне пару фраз... Может, утром однажды я тоже проснусь - другая?... Лишь в одном я уверена: в общем, это не Макс. Это точно не он. И это меня пугает.

(с) ...Хрусталь...

13.10.2012 в 21:25

Пишет  ...Хрусталь...:

[9] перелом.
Каждое слово звенит так крепко - как на ружьё зарубка.
Ей застилает весь мир красным. Ему - белым.
Серый на две секунды дольше молчит в трубку - он в первый раз совсем не знает, что делать. Что тут сказать - не справился. Не осилил. Тут не соврешь, что заживет до свадьбы.
Кто он такой, чтоб каждому быть месией?
"Не показать бы".

- Ладно, не плачь, - он говорит, вздыхая. - Горю горючими вряд ли уже поможешь. Тише, сказал - не реви... Я же подъезжаю. Кончится осень, и первая в ночь пороша выпадет - мы дождемся. Я обещал ведь, ты не забыла? Я еще жив и весел. Если я был виноват - ты меня прощала. Да, я мотался по городам и весям, но я же здесь. Мы выживем, мы спасемся. Спасемся, ты будешь счастливее всех на свете...

Под ребрами чувствует боль от когтей бесенка. И хочется есть. И хочется выйти в ветер.

...Потом они сидят, как всегда, на кухне, она глядит на него по-собачьи четко. Коснись, иль вздрогни - всё равновесье рухнет, и сердце само выстукивает чечетку.

- Кто нам поможет? - тихо скрежещет Лёва, и голос - как не её, отчужденный, сиплый. Она сидит, упряма, как дочь царева, и пальцы ее - прохладные, как полипы. И пальцы ее длиннее, чем можно думать, темнее глаза, синее вкруг них провалы. Она глядит на него - злее горной пумы, и рвется голод - признанием запоздалым.

- Я позову, - ей обещает Серый. - Пара часов - они тут как тут, прибудут. Такие, как я, им домом - пустые скверы, охотятся вплоть до утра, и не верят чуду - ну ты же не думала, что я один охочусь?..

А Лёва молчит, и Серому смотрит в горло. Не знает, поцеловать или взрезать хочет, но хочет уйти из дома и хочет корма. Она не знала, что в ней есть такие силы - всё это вынести, выжить и не свихнуться... Лишь Серый в глазах двоится (как некрасиво), и думается: "Когда же они заткнутся?" Она не верит тоже. Давно и горько, и ей уже не спастись - при любом исходе...

Но солнце еще встает, разжигает зорьку.
И Серый зовет друзей. И они приходят.

(с) ...Хрусталь...